Алла ГИРИК (Казахстан)

* * *
Высохшего солнца кожица висит,
Высохшее сердце не болит,
Высохшие астры потеряли цвет,
Высохшего снега гаснет след.
Выгибая спину буквой «ню»,
Высохнет пространство на корню.

А. Гирик

ОДИНОЧЕСТВО СНЕГА

Расскажи, отчего
так стремительно бел
этот снег? Этот гневный закат
отчего распластался по небу, как птица?
Мы однажды придем
и увидим глубокий пробел
в вышине,
в тишине наших дней,
что, наверно, надолго продлится.

Я надеюсь — еще не хочу
забрести в одиночество
белого-белого снега.
Там играют на флейте.
Послушайте, я научусь...
И ложится в ладони звезда
под названием Вега.

А. Гирик

ПРОВИНЦИЯ № 2

О, лилия в болоте — это слишком!
Ей не затмить, провинция, тебя.
И этот снежный цвет — он слишком лишний,
Чтобы на сердце у тебя распять.

Кто вылепил из пустоты и праха
Тебя и не вдохнул священного огня?
Льнет к телу твоему последняя рубаха,
Чтоб никогда нигде не согревать меня...

...Как странно хочется чего-нибудь такого
Хрустального, как «Вечная весна».
Стою средь улицы темно и бестолково.
Здесь грязь, провинция и... вечная весна.

А. Гирик

* * *
Царапает ночь кусты.
Звезда — пятиострый штык.
Окно — для отвода глаз.
Луна — полумертвый Спас.

Парад фонарей — настил
Для медленного пути
Туда, в коридоры сна,
Где тонет в вине Луна...

А. Гирик

* * *
Пространство измеряют небом
Или кувшинами дождя,
Полями скошенного хлеба,
Твоей улыбкой, уходя

Которую ты подарил мне,
Шагами от моей двери
К твоей, остатком чирков в кремне,
Ключом, торчащим изнутри,

Шкатулкой кухни, сигаретой,
Луной за профилем окна,
Листом бумаги белым в клетку,
Минутной стрелкой, сном без сна.

А. Гирик

* * *
Ты уходил, и падали планеты,
Вращала ночь домов черновики.
Роняла на ступени и паркеты
Зима свои стеклянные шаги...

Сквозь одичалость стен и вихрей снежных
Не отыскать знакомого пути.
Какое счастье знать, что нет надежды
Тебя найти!

А. Гирик

* * *
Солнце скроется в синий плед
Равнодушного, в общем, неба,
Устыдясь золотых эполет
И налитого соком хлеба.

Я умру под теряющей цвет,
Под струящейся в озеро ивой.
Кто-то скажет: ей было... лет,
И платок свой уронит фальшиво.

А. Гирик

РАЗГОВОР С ТОМОМ

О той стране не говорите,
Молчите, расточитель слов!
Там солнце, как зефир в зените,
Отравленный остаток снов.

Что там, где только крыши-шлемы
Поймут бетонных чувств прибой,
Где городов змеиных схемы
Размазаны по мостовой,

Где время одиноким глазом
Вращает пыльный телескоп,
Где холодеющим алмазом
Стекает небо с облаков,

Где строгость лиц, как век, прощальна,
Где в окна выпадает дом?
Там даже дрель в стекле банальна.
Вы побледнели, милый Том?

Я не хочу туда ни разу!
Я на взволнованной волне
Вас погублю. И гибнут фразы,
И тени тонут на стене.

А. Гирик

БОЛДИНСКАЯ ОСЕНЬ

Ах, эта болдинская осень!
Любовь. Онегин. Карантины.
«Мой ангел! Я страдаю очень.
Cholera — это хуже сплина».

«Плетнев, как дышится здесь вольно,
Моя пора настала — осень!
Я написал уже довольно.
А почту так прескверно носят».

«Мой друг, Наталья Николавна,
Я жив еще любовью Вашей!»
Он полон чувств, он ждет свиданья
С своей красавицей Наташей.

«Все еще в Болдино, прощенья
Прошу! Но скоро буду, верьте!»
Уже в огонь летит «Онегин»,
И дышат «Моцарт и Сальери»...

Но что нам до героев прежних,
Любовных писем и сюжетов?
Идут века, а мы все те же:
И Дон Гуаны, и поэты...

Но сквозь века, сквозь пыльность строчек
К нам проникает в сердце вечность.
В бессмертье с визою бессрочной
Выходит Пушкин нам навстречу.