Алексей ДАРАНОВ (Москва)
ВОТ СУДЬБА!
В конце августа - начале сентября этого года был я
в Белграде. Нужно было помочь делать ремонт в
доме моих друзей: после натовских бомбежек
сильно пострадали стены, окна, крыша. Да и ещё,
конечно, мне было интересно посмотреть, что же
действительно произошло с Югославией, этой
благодатной, гостеприимной страной за последний
год.
Погода была замечательная, встретили меня весьма
радушно, мы долго рассказывали друг другу свои
мысли, свои ощущения, всё, что пришлось пережить,
обсуждали политические события, я долго
рассказывал, как отреагировала Москва на
развязанную НАТО войну. Вообще, атмосфера была
очень теплая. Меня даже удивляло, как эти люди
могут улыбаться, шутить, рассказывать с
лёгкостью такие вещи, о которых мы даже и
подумать боимся. Но за всей внешней
непринужденностью проглядывала глубокая тоска,
боль за свою землю. Жаль, что никогда больше не
увидим Приштины, Грачаницы, да еще в прошлом году
хотел сына свозить на Косово поле+, теперь уж,
наверное, не судьба. Жаль! - сказал неожиданно мой
друг, и все мы опустили глаза.
После двух дней работы, когда моя помощь была
временно не нужна, я решил прогуляться по
Белграду. Центр города был практически весь
разрушен, но активно шло восстановление того, что
еще можно было восстановить. В районах, где
находились административные здания (МВД,
Генеральный штаб, Генеральная прокуратура +), все
еще велись работы по расчистке завалов,
полуразрушенные здания ломали несколько
экскаваторов с подвешенными на длинных тросах
грузами. На улицах было много людей, они все
куда-то торопились, впрочем, наверное, как и в
любом большом городе у всех свои дела, заботы. А
забот-то у людей прибавилось. Работы нет, денег
нет, у многих нет жилья, скоро уже зима; да что там
говорить, сигарет даже нет, табачную фабрику
разбомбили американцы.
Очень неприятное зрелище эти руины, и меня
потянуло в уцелевшие районы, где много домов
индивидуальной застройки, где раскинуты
роскошные сады, там можно перевести дух, посидеть
в каком-нибудь маленьком кафе, да просто пройтись
в тени плодовых деревьев. Вообще, из шумного,
перенаселенного города всегда тянет в уютные
спальные , как сказали бы москвичи, районы,
которые больше похожи на поселки городского типа
(да будет благословен тот, кто придумал такое
меткое название).
Надо сказать, что Белград один из красивейших
городов юга Европы, хотя он весь практически
построен заново; после Второй Мировой войны мало,
что осталось от древнего Белграда: то, что не
разрушили немцы, разбомбили союзники . Особенно
на окраинах города стоит великое множество
частных домов и домиков с садами, дворами и
заборами, все это очень напоминает зажиточные
станицы юга России. Высотных зданий практически
нет.
Остановившись у небольшого садика, где чья-то
заботливая рука установила несколько скамеек с
удобными, слегка выгнутыми дубовыми спинками, я
решил отдохнуть, перекурить и попить водички.
День был солнечный, душный, один из последних
деньков уходящего лета. Тень и минеральная вода
манили в сад.
Я удобно устроился на скамейке, закурил и впал в
обыкновенное для уходившегося человека
полузабытье. Через пару минут со стороны
перекрестка ко мне подошел человек лет тридцати
тридцати пяти, среднего роста, одетый скромно, но
аккуратно. Он попросил закурить, я дал ему две
сигареты (не помню, что я тогда курил, но что-то
привезенное из родного отечества, Яву или что-то
в этом духе). Узнав, что я русский, он приятно
удивился и, улыбнувшись, протянул мне руку.
Пару раз протяжно затянувшись, он поблагодарил
меня за табак и сказал, что зовут его Боян, я
представился тоже. Лицо этого человека было
совершенно обычным: средних размеров прямой нос,
тонковатые, чуть подсохшие губы, высокий лоб,
черные, зачесанные назад, вьющиеся волосы и
большие, необычайно добрые голубые глаза. Было
видно, что ему хочется поговорить, и он сам
прервал короткое молчание.
Как у вас дела в России? Как люди живут?
повернувшись ко мне вполоборота, с участием
спросил он. При этом он чуть подался корпусом
вперед и опустил руку с дымящейся сигаретой себе
на колено. Его неспешные движения выдавали в нем
человека спокойного, общительного и весьма
добродушного.
Я ответил, что тяжело, разве что с ними и можно
сравнить, только войны, слава Богу, нет. Сказал
ему также, что сам я сюда приехал к друзьям, а
сейчас решил пройтись по этому замечательному
городу, немного погулять и вот расслабился.
Боян, слегка улыбнувшись, спросил, видел ли я, как
этот замечательный город разукрасили натовцы? Я
никуда не спешил, да и больно заинтриговал меня
его взгляд, такой спокойный, открытый,
бесхитростный. Его взгляд будто приглашал
заглянуть к нему в душу, как приглашают доброго
друга зайти в гости запросто, но в то же время с
чувством. Да и, честно говоря, все располагало к
разговору. Я сказал, что видел; жалко ужасно,
вообще, нет грустнее зрелища+ Слово за слово, мы
втянулись в приятельский разговор. Такое обычно
случается в поездах, когда люди рассказывают
совершенно незнакомому попутчику самые
сокровенные свои мысли, всю свою жизнь, да Бог
весть что еще. Также случайно Боян рассказал мне
одну историю (а, может быть, ему и не случайно
хотелось кому-нибудь ее рассказать). Это была
история его жизни; без прикрас привожу ее ниже.
- Мне уже тридцать пять лет начал он, слегка
вздохнув. Окончил гимназию и неудачно учился на
юридическом и филологическом факультетах
Белградского университета. Правду сказать, еще в
начале восьмидесятых годов решил работать и
зарабатывать, а университет пришлось бросить. Да
и еще, тогда многие считали, что от высшего
образования выгоды материальной не получишь. На
счастье, получил диплом переводчика с
английского, французского и латинского языков,
хотя так и не удалось эти знания нигде применить.
А так уже более шестнадцати лет работаю на почте:
разбираю письма и посылки, переводы и пенсии.
Родители мои живы и здоровы, Богу хвала, а еще у
меня есть младший брат (ему уже 28 лет), который уже
два раза был женат и от каждой жены имеет по
одному сыну. Сам я, к сожалению, не женат (а
время-то летит).
Мать у меня словенка, поэтому я очень тяжело
переживал те времена, когда Словения первая,
правда безболезненно, отделилась от Югославии. И
начался развал.
Мое несчастье, но 1991 год сам провел на войне с
Хорватией. Не хотел я идти на войну (хотя и было
много добровольцев), потому что сразу знал, что
это не моя война, но пришлось. Стрелял в своих же
товарищей, с которыми вместе учился, служил в
армии, а они стреляли в меня. Больше, конечно,
намеренно, чем случайно не попадали друг в друга,
но на войне все равно приходится убивать. Был и
такой грех, его не замолишь и не забудешь. Когда я
вернулся, начали стрелять в Боснии. Избегал я
этой войны, но по телевизору смотрел на все те
ужасы, которые своими глазами видел в Хорватии. В
то же время и Македония отделилась, правда мирно,
без стрельбы. Осталась моя Сербия и Черногория,
да и те две республики в последнее время не ладят.
И началось-то, Бог знает что: завладела нашей
землей нищета. Люди умирали от голода, холода,
нехватки лекарств, такие ужасы творились, что и в
Африке (например, в Нигерии или Конго) такого не
видели.
Когда об этом заговорил, вспомнил такую тему: в 1990
году моя зарплата была примерно 2.800 немецких
марок. Купил себе машину, жил нормально, ни о чем
не жалел. 1993 год моя зарплата 2 (две!) немецких
марки. Не поверишь! Наисильнейшая,
наиразрушительнейшая, самая быстрая в мире
инфляция, которая когда-либо была на свете. Люди,
как во времена Второй Мировой войны, продавали
золото за хлеб и мясо. Был сам на войне, свидетель,
как все сквозь землю валилось и пропадало, а были
там и такие мерзавцы, люди без чести и совести,
которые на чужом горе наживались, богатели. В
итоге сам оказался в дураках, что не поступал как
все, а теперь каждый парень моложе тебя катается
на дорогой машине, имеет пистолет или револьвер,
золотую цепь от килограмма, мобильный телефон и
костюм за три тысячи марок. - Боян несколько раз
затянулся, чуть прищуривая глаза, как человек,
собирающийся с мыслями.
Слушай дальше. Когда исполнил свой долг перед
страной, отслужил в Ю.Н.А.1, моя зарплата
становилась все меньше и меньше, а тогда
родители, брат (его первая жена и сын) и я жили в
одной квартире: в спальне брат и его семья, в
гостиной жили и спали мои родители.
Эту квартиру мои родители получили от почты
(сейчас они на пенсии), в те далекие времена все
добывалось в кредит: машины, дома, мебель. Мне же
осталось из кухни вынести стол, поставить там
кровать с тумбочкой и на тумбочку будильник
(будильник мне был очень нужен, так как я тогда
работал по три смены, включая и ночную, а значит,
вставать нужно было в три часа утра) вот и все, что
у меня тогда было. Машину мою продал брат без
моего ведома (да и было бы глупо идти в милицию), а
городской транспорт давно уже не ходил,
приходилось добираться на работу пешком.
Мне было 27-28 лет, когда я был на фронте, на войне с
Хорватией, тогда и начал пить. За два года там
стал алкоголиком. Когда уходил на войну, мой вес
был 103 килограмма, а из-за всех этих стрессов,
страхов и алкоголя потерял 40 килограммов,
загубил нервы и получил два фурункула, так что
еле-еле вернулся промеж живых; на счастье, сам
всегда был добр к людям - оно мне тогда добром и
возвратилось. Директор моей почты мог бы меня
уволить, но он вместо этого послал меня на
лечение. Вот так я получал два месяца инъекции в
вену в Военно-медицинской академии. С того
момента уже пять лет как не лизнул даже пива, а
мог тогда выпивать и по литру водки в день.
В 1994 году вышел полностью вылечившимся из
клиники и решил создать семью, чтоб было все, как
у людей, а то время-то летит. Жил не венчано, скоро
три года как, с одной девушкой, звали ее Нада. Жили
в моей комнате кухне на шесть квадратных метров.
Она была на шесть лет моложе меня, а по профессии
была медицинской сестрой. До сих пор вспоминаю,
какая она была красивая, взяла меня своими
зелеными глазами. Никогда никого так не любил, да
и сейчас, наверное, все еще люблю ее. Она тогда
нигде не работала, но я через своего дядю -
стоматолога элитной, первой хирургической
клиники в Белграде, устроил ее в
стоматологическое отделение. Так что мы оба
работали, денег хватало, не было никаких проблем.
Ни разу дурного слова друг другу не сказали, но,
видать, судьба положила ей совершить две
непоправимые ошибки за два дня. Первым было то,
что она, не сказавши мне ни слова, убила наше
будущее дитя (она была уже шесть недель беременна
и сделала аборт), а потом поругалась со старшей
медицинской сестрой и доктором и уволилась. Ее
счастье, что она мне это сообщила по телефону из
Панчева (городка в двадцати километрах от
Белграда), от своей матери. В жизни никогда не
думал, что насилие решает проблемы, избегал сам
драк и ссор даже с мужчинами, но если бы она мне то
сказала в глаза, я бы ее, вероятно, убил. Сел в
состоянии аффекта в поезд и поехал в Панчево, но
уже у самого дома ее матери усмирил себя,
развернулся и воротился домой. Наверное, я тебя
уже утомил своими проблемами, но, поверь,
становится гораздо легче, когда расскажешь
кому-нибудь свое горе. С тех пор встречаюсь с
одной разведенной женщиной (она старше меня на
пару лет), у которой трое детей, но с ней семьи не
создашь; и я и она понимаем, что у нашей связи нет
будущего.
Сейчас, как и большинство югославов,
подрабатываю еще кроме почты в нескольких
местах. Сначала перепродавал контрабандой
топливо из Румынии, в прошлом году работал
таксистом на машинах моего брата (мой брат Ёван
открыл свой парк, когда продал мою машину,
телевизор, музыкальный центр и видео магнитофон),
но когда понял, что меня используют, оставил это
дело и теперь работаю менеджером в Фонде Братьев
***.
После десятка лет такого существования, ибо
достойной жизнью это назвать нельзя, мы с
родителями продали квартиру, а отец продал
участок на юге Сербии (и землю и дом, где жили его
родители), и купили большой дом в Белграде.
Примерно год назад я туда переселился со своими
родителями, о которых один забочусь, так как мой
несчастный брат теперь живет у другой жены с
сыном (своим младшим) и ее матерью. С тех пор моя
комната стала гораздо больше той кухни, в которой
приходилось ночевать на старой квартире, так что
мне одному там даже слишком просторно было.
Но не так долго длилось мое мимолетное счастье.
Двадцать четвертого марта первая ракета НАТО
упала прямо в нескольких сотнях метров от моего
дома. Там, как я уже позже узнал, находится
убежище Стражевица , построенное еще во времена
Тито, где сидел Милошевич со своей свитой и
Генеральным штабом. Не знаю, зачем американцы
были так упорны (каждый день бомбили это место
два-три раза по 15-20 минут), если знали, что этому
убежищу ничего бы не было, даже сбрось они
атомную бомбу. Вообще-то, это убежище было
построено на случай атомной войны. Там туннели по
двадцать километров с кондиционерами, горячей и
холодной водой, обложенные пятиметровым слоем
свинца. Плюс еще все это прорублено в скале на
глубине более сотни метров. Там, наверное, и
вибрации-то никакой не было. Зато ощутимо было на
поверхности, когда американцы сбросили
специальные глубинные бомбы (четыре по две с
половиной тонны), а через пару дней разрушили
фабрику, где делали автомобили и тракторы,
которая была рядом с моим домом.
У меня с крыши послетала вся черепица, стекла
выбило вместе с рамами, дверь отошла от стены, а
ворота мы нашли на заднем дворе. Это еще ничего. У
нас в районе нет бомбоубежища, да я не знал, где и
в городе-то есть. Вот мы с отцом, дрожа от страха,
предполагая, что могло бы случиться, утром пошли
искать, где спрятаться.
Не было тока, воды, не работал городской
транспорт, а мне нужно было каждый день еще
ходить на работу, так как почта должна работать и
во время войны. Представляешь весь мой ужас,
когда меня призвали на фронт (прошло уже пол
месяца, а я-то и понадеялся, что про меня забыли).
Знал, что невозможно воевать против всей земли
(кроме России и Китая), но был послан на
хорватскую границу хорошо, что не в Косово, хотя и
здесь приходилось стрелять, были и убитые. Я сам
один из редких в наших войсках солдат, который
имеет три военных специальности (обучен на
водителя грузовика, наводчика Праги и связиста).
Военное положение окончилось 26 июня, но меня с
моим взводом задержали еще до 7 июля, пока нас не
сменили регулярные войска рекруты, которых
перевели из Косова. Сутра вернулся в Белград.
Жаль было, что не увижу теперь Приштину, Печ1,
монастырь Грачаницу, но и счастлив был, что жив
здоров вернулся домой.
Только-только успел побриться, отоспаться и
подумать, что делать дальше (почта мне дала две
недели отпуска после фронта), как в ночь с 9 на 10
июля случилось великое наводнение. Прорвало
плотину на той горе Стражевица, где находится
атомное бомбоубежище, в котором скрывался мой
Президент и Верховный Главнокомандующий, и
потекла река Сава через мой дом. За две минуты
вода затопила более сотни домов вокруг, а мой дом
вода затопила почти на два метра. Плюс вместе с
водой пришла нефть, мазут, масло, смола, да и еще
столько всего, что и не перескажешь (я живу в
индустриальной зоне, вокруг около 15 фабрик, из
них 3-4 работают и то на 20%, люди в вынужденном
отпуске, нет денег, нет производства). Так я за две
минуты остался ни с чем, едва сам с родителями
остался жив: только через два дня нас сняли с
крыши полумертвых и вывезли на лодке. От дома
остались только мокрые стены. Паркета больше нет,
техники тоже, двери, ковры и шкафы с одеждой
плавали под потолком, полопались люстры. Даже
ботинки уплыли в Саву, а которые остались, те
развалились от влаги. Когда вода сошла, попытался
оттереть стены и пол от нефти и машинного масла,
но ничего не получилось. Как все государство, так
и наша местная община пропала: денег или другой
квартиры нет, у города тоже, да и у моей почты, где
работаю семнадцатый год (а если сложить, сколько
работали на почте мои родители, с моим трудовым
стажем, то получится около ста лет). Никому ничего
не нужно, не помог никто (фирма какая-нибудь или
город).
Хуже всего, что питаюсь натовским военным пайком
и печеньем, а еще пол месяца назад сам стрелял из
зенитных орудий по их самолетам. Ужас! Вот ведь
ирония!
Боян сделал небольшую паузу и горько улыбнулся.
По нескольку дней спал в специальных приемниках,
школах, пока не выгоняли вместе с другими
бездомными после наводнения и бомбежек на улицу,
у одной сестры, у другой, у моей приятельницы, у
коллег, у кума, у друга, и так снова по кругу. Скоро
зима, а мне и моим родителям только Бог в помощь.
Иной раз сам спрашиваю, есть ли Бог, или, может, я
когда в недобрый час какого-нибудь жучка
раздавил, комара убил ненароком.
Из-за того, что много работал на тех руинах,
которые остались от моего дома, тяжело заболел.
Сначала онемела нога (неделю делали уколы), затем
перестал слышать, из уха пошла кровь и гной, а
когда переболел, оставили меня нервы стал
дерганым, не мог спать, потерял десять
килограммов, раздражителен стал из-за всякой
глупости, а раньше ни на кого никогда голоса не
повышал. Катастрофа!
Ни у кого ничего не прошу, да и знаю, что никто не
поможет. Брат родной и тот как в воду канул, ну да
Бог ему судья. Не даром древние евреи говорили,
что знакомых мы выбираем, а родственников Бог
посылает. Ничего не остается, только скопить
денег и отстроиться по новой.
Извини, что оглушил тебя своими проблемами.
Конечно, больше бы хотел пригласить тебя на
свадьбу или какое другое веселье, рассказать, что
встретил замечательную девушку или купил новую
машину. Но вот свалилось на голову несчастье, а
врать тебе не могу, да и легче мне, когда поделил
муку с тобой.
Бросив окурок, мой собеседник медленно поднялся.
- Ну, прощай, русский, не поминай лихом, что
столько времени у тебя отнял.
- Боян, на вот возьми хоть сигарет, покуришь, -
сказал я, уж больно хотелось
помочь хоть чем-нибудь этому человеку.
- Спасибо, не надо, - улыбнувшись, ответил он.
Спасибо!
Повернувшись, он пошел от меня неспешной
походкой, высоко подняв голову и не оглядываясь,
пошел, по сути, в никуда. И уже в самолете, на
обратном пути в Москву, я еще долго вспоминал
этого человека и думал: Вот судьба!
