Виктор
НИКОЛАЕВ
Московская обл., пос. Дубовая
Роща
1 часть (страница)
| РОЛЬ Выпускал я дымок тонкой змейкой... (Хотя с куревом подзавязал). Вновь стрелял у прохожих копейки... (А в кармане червонец лежал). У меня сигаретки стреляли — я давал просто так, а не в долг. «Денег много что ль?» — после сказали. Деньги к черту! Я их не берег. И в кого-то влюблялся по ушки, а потом втихаря забывал. Всё искал неприступную душу... К сожалению, опоздал... С высоты мне солнце сияло, да играло в жмурки со мной. Я смеялся над кем попало, в том числе над самим собой. Я ходил по плевкам, по окуркам независим и горд, как король... Я купался в роли придурка — моя самая лучшая роль. |
В. Николаев |
|
| ШУТОПОЭТ Я шут. Меня зовут Поэт. Меняю томик Пушкина на пачку сигарет. Желательно высшего качества. Я поэт. Меня зовут Шут. Пока вроде терпят, если не врут. Меняю любовь на бутылку шампанского. — Хочется прыгать под вопли шаманские. С любовью покончено? Ну и шут с ней! Буду обнимать талии фонарей. Я шуто-Поэт. Я поэто-Шут. Я вас рассмешу. Я вас рассержу. Я поэто-Шут. Я шуто-Поэт. Я всегда несу основательный бред. Я шуто-Поэт. Я поэто-Шут. Больше я вам ничего не скажу. Я играю роль, я впадаю в раж, что для всех, конечно, очень странно... Может, бросить дурь и бросить камуфляж? ...Страшно прижигать гноящуюся рану... |
В. Николаев |
|
| ЛАБИРИНТ Я срываюсь на полу- слове — пусть догадываются. Полу- рифмы, полу- слоги в песню складываются. Полу- страсти, полу- ссоры пусть побесятся. Лабиринты-приговоры в мозгу вертятся. Проникаю в лабиринт... Мне нужны ключи к храму, где душа болит, чтобы вылечить. То, чем жил, о чем пою до балдения, лабиринту отдаю на съедение. Здесь дочурки и сынки с мамо-папами в мысли, сердце и стихи лезут лапами. Говорят мне: «Для страны — без раздумиев — нам поэты не нужны. Нужны мумии». Я им что-то про любовь, что-то высшее... А они: «Не славословь. Это лишнее». Ухожу я налегке в конуру конур. Лишь взрывчатка в кулаке и бикфордов шнур. |
В. Николаев |
|
| БЕС ЕГО ЗНАЕТ Шел я лесом, Видел беса... Бес сказал, что я подлец, и еще, что я повеса. Видно, был тот бес — мудрец. Я тогда ушел из леса, чтоб не видеть больше беса. |
В. Николаев |
|
| О ВОЛШЕБНИКАХ Волшебники встречаются в народе среди надеждой окрыленных глаз... Волшебники приходят и уходят. Их заменяют Лешие тотчас. |
В. Николаев |
|
| МОТЫЛЕК Весна меняла стиль прически, и облака по небу плыли... И мотылек стучал в окошко, которое зимой закрыли. Я выпустил его на волю — одной печалью меньше стало. Но не сумел открыть запоры и вы6ежать за ним. Усталость... Совсем устав от ностальгии и отвернувшись от экрана — (я так же туп, как и другие) — вином зализываю раны. Вновь утопив в стаканах счастье, уснув от бесполезной пытки, я жду осеннего ненастья, желая вымокнуть до нитки. Вновь на душе скребутся кошки, вновь раздобрело бабье лето. Мой мотылек стучит в окошко... Но ни ответа, ни привета. |
В. Николаев |
|
| О ЛЮБВИ К КОШКАМ «Спокойствия. Мне бы спокойствия», — навязываю себе. Хоть мне оно и несвойственно. Не ладится — хоть убей. К людям закрыл дорожку, чтоб не транжирить слов... Люблю одиноких кошек и одиноких котов. |
В. Николаев |
|
| БЕЛЫЙ КОТ Мой белый кот приносит счастье, дорогу мне переходя. Он всех проделок соучастник, любимчик солнца и дождя. Мой белый кот приносит радость, воспоминания храня, прогонит прочь тоску-усталость — он романтичен, как и я. Мы были с ним так не похожи — все четко различали нас. Он своего добился все же — Мы оба белые сейчас. |
В. Николаев |
|
| ШУТ В ЗАПОЕ Я могу упасть лицом в снег. Я могу забыть все, что знал. Я могу один — против всех, потому что всех потерял. Я могу упасть и не встать. Даже в луже, даже в грязи день вчерашний могу искать — иногда в мозгах тормозит. Да, у короля был я шут... Где же мой законный колпак? Если мне картишки не врут, каждый в этой жизни дурак. Плохо дураку одному, — Хоть дурак и красному рад. — Где ж я потерял, не пойму, шутовской свой чудо-наряд? |
В. Николаев |
|
| ФИНАЛ На карнавале огней наступает финал. Не вспоминай обо мне — я слишком устал. Не объясню никому — никто не поймет. Не расскажу, почему — последний полёт. Зря приходил в этот мир — он слишком жесток. Маски затерлись до дыр — обычный итог. Рыцарь играет роль паяца-шута. И веселится король. И совесть чиста. |
В. Николаев |
|
| РЕЗЮМЕ Мои стихи — моя печаль. Я осужден на крепкий чай. Легко меняю высший свет на пачку крепких сигарет. |
В. Николаев |
|
| МОЙ ГОРОД Мой город стоит лицом на восток, мой город встречает рассвет. Мой город — дрянной проходной монолог, но лучшего города нет. Я никогда его не предавал, а он меня — сотни раз. С рельсов столкнув, не узнавал, окнами втискивал в грязь. Здесь дождь напоказ стреляет в глаза. Здесь даже солнце кричит. Здесь все поклоняются образам, каменным, как врачи. Их никогда не учили лгать — они родились такими. Это в крови — до конца добивать, не называть по имени. Есть и архангелы — души невинные, есть даже чудо — таланты, но всех покупают за рубль с полтиной дряхленькие дилетанты. Семьи в достатке, жизнь — изобилие, сердца до предела размякли... Сколько же, милые, вы заплатили им, чтобы молчали, не вякали? А вот — те, кто дохнет от передвижения, их души — в клетках из стали. Люди звереют от напряжения. Люди, что мирно спали... Мой город не любит, когда светло, он с ночью ведет игру. Мой город не терпит понятие «Зло», хотя равнодушен к Добру. Мой город любовь поднимает на смех, мой город — дешевый фальцет. Мой город — самый паршивый из всех... Но лучшего города нет. |
В. Николаев |
|
| ОТКРЫТИЕ МИРА Открывается мир, снова ласков огонь. Начинается мир — муравей на ладонь. Он последний фантом, не сожженный огнем. И спасение в нем. Золотая пора начиналась вчера. А серебряный Бог объявляет итог. Забирай мою боль, забирай мою кровь — только сердце не тронь. Мои брат и сестра — это Солнце, Луна. Мои брат и сестра — это холод, жара. Заплатив за рассвет, сагу пишет поэт. Он один — других нет. Заблевались войной, обнимались с бедой, выходили стеной, — разлеталась золой. В куче мусорных драм откопал я свой срам. Да и твой тоже там. Продиктована мысль, но завернута в бред. Укорачивай жизнь — мастери арбалет. Голос чуждых миров зажимает в тиски: «Пиши с красной строки!» Песни душ на засов! Ставни глаз на замок? Стряхни пыль голосов за соседский порог. Выплюнь совесть в ладонь, а другой разотри, и спокойно усни. Беззаботно умри... А потомки зимы продолжают войну... Они так же, как мы, не признали вину. Они ищут, где свет, забывая, где тьма... Так и сходят с ума. Если верить одним, то Всевышний пьет чай, если верить другим — к ним зашел невзначай. Я поверить не прочь, пойти с ними готов... Но слишком много богов. Продолжается смех, хотя впору рыдать, продолжается бег, хотя впору лежать. Где палач, где герой — объясни сыновьям... Да не знаешь и сам... |
В. Николаев |
|
| КРУГОВОРОТ Капля крови на виске, нож, зажатый к кулаке, и застывшая слеза на расплавленном клинке: «Может, выживешь в бою и останешься в строю. Если будет так, прошу — донеси мечту мою». Песни были так просты, что не стало слов святых. Слишком весело горят деревянные кресты. Отшумели имена, в горло врезалась струна — слишком дорого платить за проклятье злого сна. И разбился пьедестал, и сонет не прозвучал, а разъевшийся палач делал дело и молчал. А потом за упокой бренной совести людской душу втаптывала в грязь разгулявшаяся власть. В тишине застыл ответ, не закончился сюжет. Ветер сушит эту грязь уже много-много лет. Кровь все та же на виске, нож все тот же в кулаке. И опять все та же власть души втаптывает в грязь. |
В. Николаев |
|
| ПОВОД ДЛЯ СМЕХА Взгляд воспаленный — горячечный бред... Опять непонятно, где тьма, а где свет. Отпуск на час, отсрочка на год — мертвое сердце уже не солжет. Завтра сентябрь, послезавтра метель, завтра итог, послезавтра зола, смертельной отравой дышит игла, колючие стекла на крышке стола. Минимум риска — максимум бед, солнечный зайчик в зеленом стекле. Мир — как вопрос. Жизнь — как ответ — чистая скатерть на грязном столе. Сны о любви — осенний листок... Ветер, не рви лепестки из рук! Белые крылья оборванных строк птиц, навсегда улетевших на юг... ...Взгляд воспаленный — горячечный бред. Сегодня понятно — где тьма, а где свет. Отпуск на час — отсрочка на год — мертвое сердце уже не солжет. Завтра сентябрь, послезавтра метель... И не спасет шебутная постель, и не спасет горячечный бред. В данном «успехе» виновного нет. Это ли не повод для слез, Это ли не повод для смеха... |
В. Николаев |
|
| СКРИПАЧ Бокал дрожит в моей руке, и скрипка ждет иных мелодий. А я — никак. Опять и тоске. Опять мелодия уходит к другим. А как, ее вернуть? Как ей не дать совсем исчезнуть? Пропал ответ. Исчезла суть, бессмысленна и бесполезна. И тянется цепь новых бед. В душе — огрызки да обмылки. А я смотрю на свой портрет в стекле уже пустой бутылки. |
В. Николаев |
|
| ПОЭТ Его стихи официально признаны, по всем журналам их сейчас печатают. Судьба устала удивлять капризами. И звезды с неба прямо в руки падают. Живи, пиши и тихо-тихо радуйся тому, что не добили окончательно, тому, что ты представлен в новом ракурсе, тому, что хоть сегодня напечатали. Вдруг все подряд в его стихи поверили, уже никто не назовет бездельником. Вот только сердце скоро сдаст, наверное... И он теперь не пьет по понедельникам. |
В. Николаев |
|
| КИСЛОРОДНОЕ ГОЛОДАНИЕ Нужно иметь гробовое здоровье, чтоб еще раз удивить кого-то, раны зашить ниткой суровой — может, тогда еще сделаешь что-то. Нужно суметь усмехнуться гадам, нужно суметь пожалеть и стерву, даже намазать ей губы помадой — может, тогда еще станешь первым. Нужно уметь не считать потери и, вопреки утверждениям модным, жить в никотиновой атмосфере, жить в голодании кислородном. Спеть, что ушедшие не допели, спеть, чтобы жабы рты разевали! Не допускать, чтоб глаза стекленели, а добивать, чтобы сияли. Если любить — то даже подонков, а ненавидеть — то даже святых. И лучше взорвать свою мысль лимонкой, чем практиковать удары под дых. |
В. Николаев |
|
| МЕНЯ ЗОВУТ СТРАХ — МЕНЯ ЗОВУТ СТРЕСС По капелькам солнце выдавливаю из глаз... Хотел утонуть или взлететь в тишину. Но вновь за меня решают — один меня спас. Второй за меня отправился на Луну. Я вскрыл свою душу консервным ножом всерьез — Бессмысленность жизни брызнула дозой гнилья... Но вновь помешали они — один дал наркоз. Другой наложил швы радости бытия. Мысли, как крысы, шуршат объедками чувств... Я обломал свои зубы о техно-прогресс... Но первый отвел меня к зубному врачу. Второй прописал нормальный здоровый секс. Я был энвольтирован ведьмами в октябре, процесс подыхания тела могилой зиял... Но первый дружок развел костерок на заре. Второй, пошвыряв туда ведьм, заклятие снял. Мои двойники — так я думал на первых порах. Потом я считал, что оба — посланцы небес... Но первый ответил спокойно: «Меня зовут Страх». Второй ответил цинично: «Меня зовут Стресс». Мне первый сказал: «Ты ошибся. Меня зовут Страх». Второй пояснил: «Ты ошибся. Меня зовут Стресс». |
© Николаев Виктор Викторович, 1997-2000
© Царскосельский журнал для поэтов
«Мансарда», 1997-2000
В. Николаев
2 часть (страница)
