* * *
Мне приснились твои глаза.
Они были больше, чем ночь.
Люксембург. Отель. Три часа.
И уже не спасает скотч.
Мне приснилась наша зима.
Лисья шубка в белом снегу.
Можно просто сойти с ума
На бегу...
Где же ты, княгиня, теперь?
От щедрот твоих - только сон -
Зазеркалье моих потерь,
Отголосок наших имен.
Рядом с церковью был вокзал.
"С Богом", - тихо сказала ты.
И уже никогда назад.
И на снег упали цветы.
Мне приснился брошенный дом,
Где любовь умерла вчера.
Для чего мы с тобой - живем?
Нам пора...
* * *
Разбросала по кровати ты волосы
Вихрем шелковым, белым кружевом...
Я немел от твоего голоса,
Ангел мой из рода Бестужевых.
Ты играла на рояле Вертинского,
Рисовала экипажи и зонтики,
Если ты была княжна, то - австрийская,
Потому что обожала ты готику,
Твой французский - колокольчик серебряный -
Превращал в Пигаль площадь Репина,
Не умела ты даже - требовать,
Не ругала ты даже - Ленина.
А теперь лежат твои волосы
Под холодным и белым саваном,
И застыл колокольчик голоса
Над державою...
* * *
Такие вот осенние капризы -
Влюбляюсь в ту, которой нет давно,
И отвисают челюсти карнизов,
И выпирают ребра мостовой.
Она ушла без зонтика и ночью
Под жуткий ливень. До сих пор лежит
В шкафу ее лиловая сорочка.
Как прочно то, что навсегда порочно!
Приняв довольно откровенный вид
За стойкой Мнемозина ворожит
И вечное мужское ворошит.
Такие вот осенние капризы.
* * *
Ты рядом, но не могу
Сказать тебе, чем я болен.
Боюсь. Боюсь, что солгу
И глупость себе позволю,
Боюсь тебя потерять,
Хоть ты не моя. И все же
я вижу ТЕБЯ с утра,
Сминая чужое ложе.
А вечером, когда л?д
В бокале грусть отражает,
Совсем не та подойдет -
Холодная и чужая.
Оставлю ее в такси,
Пешком пойду к Театральной
У Музы своей просить
Любви. Словно меры крайней.
И снова с тобой молчу,
Немею, как посторонний.
"А ты влюблена?! - "Ничуть".
И гладишь вдруг по плечу
Меня. Как будто хоронишь...
* * *
Они приходят и уходят -
Мои сегодняшние дни,
И абсолютно не находят
Во мне участия они.
Растаял снег, листва увяла -
Какая разница теперь?
Наверно, время года стало
Последней из моих потерь.
Смирен и нищ я перед Богом,
Мне нечего хранить и ждать,
Но, в оправданье, примет Логос
Всё? то, что я успел раздать.
* * *
Ну что, помолчали? Расходимся. Робко
Нависли над прошлым черешни и вишни.
Удачной охоты тебе, русофобка.
Ты шире в плечах. Да и ростом повыше.
Качается где-то внутри обезьянка
На тонких лианках случайной обиды.
Бывало покруче. Когда наизнанку.
Но этого нету. Всего лишь либидо
Угасшее вовремя.
"На - рукавички.
И шарфик плотнее. А то ведь надует..."
Шершавый и резкий гудок электрички
Барахтался мухой в меду поцелуя.
ЛЮБОВЬ К ПЕРЕРБУРГУ
Прекрасен каменный ад,
В чьей четкости нет изъяна,
Здесь главный зодчий - Де Сад -
Экстаз и смерть без обмана
С Петром в обнимку стоят.
Люби этот город так,
Как мертвые любят мертвых,
И пусть помогает мрак
Спутать амура с чертом.
А женщина... Чувства к ней
Теперь навсегда остынут
Как жертва вчерашних дней
Этой гранитной пустыне,
И капли покроет л?д
Уже не крови - калины,
Последним - голос умрет,
И Дьявол тогда поймет,
Что город и ты - едины.
* * *
К чему скрывать, мне трудно без тебя,
И больно через силу улыбаться,
И холодно под утро просыпаться
Под желтым покрывалом сентября.
Я помню все твои привычки, все
Нечастые и милые капризы,
Секреты, новогодние сюрпризы,
И туфельки в серебряной росе.
К чему скрывать, мне трудно без тебя.
Жизнь и не мыслит дальше продолжаться,
На землю листья мертвые ложатся,
И страшно - не надеяться, любя.
* * * ...Снег
должен быть белым...
Кровь на снегу так театрально...
Но все же натурально мертв
Артист. И смерть, увы, банальна,
Когда стреляется Пьеро.
Его мы знали как поэта,
Как пьяницу и молчуна,
А он всегда плевал на это,
Он говорил, что сигареты
Горчат. Что не дождаться лета,
Когда зима длинна.
Мы пили водку, грели руки,
Стоял столбом двадцатый век,
Когда назло зиме и вьюге
(Без видимых причин, со скуки)
Он перекрасил снег.
* * *
Даже если позовут - не приду,
У меня теперь с собой - не лады.
У меня четыре раза в году -
Совесть. Это - признак беды.
Даже если я люблю без ума,
Даже если у иконы - в слезах,
За окошко посмотри. Там - зима.
Ну что тебе еще рассказать?
* * *
Что тебе до моих мыслей -
Ты их можешь крылом касаться. -
знаешь, как я тебя возвысил?
Самому теперь не добраться.
Мир разлуки настолько тесен -
Умещается на иконе.
Знаешь, сколько погибших песен
В каждой ночи моей бессонной?
Знаешь, как за окном тосклива
Перекличка ночных трамваев?
Как осколки стакана криво
Между пальцами застревают?
Что угодно тоску посеет -
Даже бьющие в ставни ветки,
И ломает грудную клетку
Получившее повод сердце.
В общем, я пишу неумело -
У художника лучше б вышло:
В луже крови - мертвое тело,
И больная душа - чуть выше.
* * *
Руины старых домов,
Близость чужих смертей,
Губы, разбитые в кровь,
Окрики в темноте,
Оскалы бродячих псов
И вечность зимнего дня
Рождают тот страшный сон,
Где ты предала меня.
* * *
Успокойся, моя хорошая,
Я тебя от обиды вылечу -
Прогуляемся в наше прошлое -
Там теперь не хуже ничуть,
И уже плохое не сбудется,
Потому что мы там останемся -
Пусть судьба со временем судятся
И разводятся. Поквитаемся.
Положи ладони на жертвенник,
Слишком много мы в жизни вынесли -
Видишь пламя свечей рождественских?
Нынче чист его свет и милостив.
Постоим чуть-чуть. Этот миг - для нас.
Дальше жить и грешно и холодно.
Вот и вс?, любовь. Я за этот час
Душу продал сегодня Воланду.
* * *
И будет снова февраль,
Когда вместо снега - дождь,
Когда забыто вчера,
А завтра уже не ждешь,
Когда не стучишься в дверь,
Когда не ставишь в вину,
Когда после всех потерь
Узнаешь - еще одну,
Когда ничего не жаль,
И ты навсегда уснешь,
Неслышно пройдет февраль.
Останется только дождь.
* * *
Cиним цветом красили, золотым,
Наряжали в белые покрывала...
Почему тогда получилась Ты
Черной? Красной? И Кем Ты стала?
Этот мальчик уже восьмой.
Как Ты их небрежно хоронишь!
