Сергей ГАЛКИН (Тюменская обл.)

Сергей ГАЛКИН
Тюменская обл., пос. Игрим

* * *
Я прямою дорогой от начала прошел,
только в этом походе ничего не нашел
Не имел миллионов, не любил королев,
не лизал мои руки мной прирученный лев.
Я и прожил негромко, и неярко умру,
не везло никогда мне в "дурака" и "буру"
Я немного оставлю на этой земле -
пару дочек-красавиц, да листочки в столе.
Только в этих листочках не узнают меня
ни жена и ни дочки, ни другая родня.
В зарифмованных строчках и в прозе лихой
я бандит-одиночка, я супергерой
Я деляга прожженный, фаворит королевы,
я желанный адам для распутницы евы
Я красив там и весел в окружении дев
и тихонько мурлычет
мною вскормленный лев
1991

С. Галкин

* * *
Ни душой нездоров, ни телом,
не блещу ни умом, ни делом
и глаз у меня не узкий.
Я - русский!

Не тать в нощи, не бунтарь,
что вздымали матушку встарь.
С похмелья стучат виски.
Я - русский!

Дайте, дайте глоток водки!
Застревают в моей глотке
черствого хлеба куски.
Я - русский!

Вот уеду за море "зайцем",
стану негром или китайцем.
Через год загнусь от тоски
Я - русский!

Шапку наземь, гуляем всласть
и несемся дьяволу в пасть
друг с дружкою взапуски...
Я - русский!

1995

С. Галкин

ПОЧТИ КЛАССИЧЕССКИЙ СОНЕТ

Ночей бессонных терпкий кофеин
на лист бумаги строчками ложится
Над целым миром властвует один
непризнанный поэт. Мечтателю не спится.
Он будет разделять себя на части
на каждом белом, девственном листе
и, пользуясь своей над словом властью
вас призывать к любви и доброте.

Он времени слуга и господин -
замрет оно и снова дальше мчится...
Ему народ Земли свободен и един
в тумане кофеиновом блазнится.
Поэт сгорит, неискушенный в счастье
Останутся коптить живущие отчасти.

1994

С. Галкин

* * *
Опять костер, опять тайга,
Опять ночные облака
Взмутили звездную купель
Утиных крыл поет свирель,
А утром ручейки туманов
Стекут опять с глухих урманов.
Все будет таинство и тишь -
Прошелестит тихонько мышь,
Пробьется чайки сиплый лай...
Туман хоть ложкою хлебай,
А лучше - ножиком порежь,
Клади на хлеб и ешь, и ешь
И, запивая тишиной,
Забудь обратный путь домой,
Живи, молясь на старый пень
Твой год, твой месяц и твой день
Сравняются величиной...
Забудь обратный путь домой,
Дыши настоями тайги,
Да соль и спички береги
Периной будет спальник твой -
Забудь обратный путь домой.
Мечтай и думай, и молчи,
Захочется кричать - кричи ;
И жизни ты постигнешь суть...
Забудь домой обратный путь.
Забудь... Но это выше сил -
Забыть все то, что ты любил
Нет, ты не справишься с собой,
Ты не забыл свой путь домой
Не станешь мудрым и святым...
Горчит еловых сучьев дым,
Закрыли звезды облака -
Опять костер, опять тайга.

1995

С. Галкин

РОЗЫ И СЛЕЗЫ

Шипы и розы, смех и слезы,
крепчают к Рождеству морозы,
а в жилах закипает кровь -
опять цветет в душе любовь.
Она цветет как в поле брюква
и как развесистая клюква
она нам дарит в жаркий день
под кроною густую тень.
Она живет зимой и летом.
И осенью. При всем при этом
любовь как правило жестока,
глуха, корява, кособока,
глупа, сварлива и порочна -
уж я-то знаю это точно.
И вот рифмую розы-слезы,
крепчают за окном морозы,
от лепестков озябших роз
исходит сладкий запах грез.

1995

С. Галкин

ПОСЛЕДНИЙ ЭСКАДРОН

По Млечному Пути последний эскадрон
уходит рысью. Скатертью дорога!
Им до бессмертия совсем уже немного -
один ночной, хороший перегон.
Обидчивый корнет, отчаянный поручик,
барон, немчура, экий ловелас!
Я помню ваш и профиль, и анфас,
и клички ваших лучших борзых сучек.
Я помню блеск расшитых эполет
и аксельбантов золотые розы
Сибирские, трескучие морозы,
кровавый снег отчаянных побед.
Ко мне из прошлого приходят эти сны,
я вижу сгорбленную спину Адмирала...
Я видел, как Россия умирала
и с нею ее верные сыны.
Как уходили эскадрон за эскадроном
в бесславие, в забвение, во тьму
Не променявши честь на нищую суму,
жестокую Сибирь на пляжи под Тулоном.
Прощайте господа! Поручик и корнет,
и вы, барон, не знавший по-немецки
Прием у Бога далеко не светский,
там не станцуешь вальс и менуэт...
И вот, блеснет во тьме златой погон,
уздечка звякнет, чьи-то голоса...
Я знаю, то уходит в небеса
по Млечному Пути последний эскадрон.

1994

С. Галкин

НЕОКОНЧЕННОЕ

Надену фуражку с "крабом",
с лакированным козырьком
и ночью уйду тайком...
Я устал от призывного храпа.

Я устал от призывного ржанья
могучих дизель-коней
Не жди меня, не жалей,
исполни мое желанье -

Не закутывай плечи черным,
веселись, живи для себя
Потому что меня любя
ты не ведала жизни полной.

Я не ведал жизни иной -
вахты, склянки, приписки порт
Ночью темной взойду на борт
отпущу команду домой.

Отпущу команду на берег
Рассветет. Я буду в пути,
чтобы тихий угол найти...
Мне не нужно богатых америк.

Мне не нужно богатых стран,
мне потребно немного пищи.
Верю только в свободу нищих
а свобода сытых - обман.

Сытый - раб своего тела
и тюрьма для него - мошна
Мне же нужно немного вина,
ну и женщину... Между делом

Я не буду ее сатрапом,
отыщу ее в дали такой
Где лагуна, пальмы, прибой,
стану негром или арабом,..

надену фуражку с "крабом"

1991

С. Галкин

* * *
Мне не дано поверить в Бога
Темна безбожника дорога
Я жизнь, считай, прожил уже,
А места Богу нет в душе.
Мне не дано осмыслить вечность,
Загробной жизни бесконечность
Ни в райский сад, ни в козни ада
не верю... грустная бравада.
Отравлен я иною верой,
Иною измеряю мерой
Свои поступки и дела -
Советским мама родила.
И пусть умру я некрещенным,
Нечистым, грешным, непрощенным,
Не понесу я в божий храм
Грехов своих ненужный хлам.
Там темен лик и взгляд рассеян
Плутам раздолье, фарисеям
Там бьют поклоны раз за разом
Кося на образ хитрым глазом
Там нет любви, тем паче веры,
Там словоблудия химеры
кривляются. Ужасный вид!
Христос там предан и убит.
В злаченых, вычурных чертогах
Я не ищу присутствий Бога
Коль не нашел его в себе...
Я обречен к такой судьбе
И знаю про себя одно -
Мне в Бога верить не дано.

1993

С. Галкин

СНОВА ОСЕНЬ

Снова осень, дневник заброшен,
желтеет в столе роман...
Что ни сделаю - все обман,
что ни кинусь - везде непрошен
Хватит, слишком я стал осторожен -
уеду в ночной туман.
Убогий увижу пейзаж -
кочкарник, да ржавое озеро,
осоку, тальник... Подморозило
под утро небесную ряжь.
Закачу-ка в костер этот кряж,
что весенней водой забросило.
Согреюсь крутым чифирком,
затянусь сигаретным дымом,
обману тоску. Будут мимо
проплывать денек за деньком -
с паутиною, с ветерком,
да с гусей растрепанным клином.
Щеки волосом зарастут,
стану светел и одинок,
стану кроток, как юный инок...
А когда холода придут,
ветры небо с ума сведут,
возвращусь на родной порог.
Все придет на порочный круг,
что ни сделаю, все не вдруг...

С. Галкин

* * *
Да как с косою на плече выйду в поле я
и тогда прощай навеки, метрополия!
Буду травушку косить буйну-зелену,
торбу нищую носить мне не велено.
Мне не велено роднею, мамой-тятенькой,
лучше сгину под сосною, милый дяденька.

Не проси - меня учили - и не бей поклон,
да не бойся ничего ни с каких сторон.
Ты учись - мне толковали - будешь умницей,
да не шляйся подворетнею-улицей.
Не воруй - мне говорили - не лупи зверье.
Почему ж я был послушным-то, е-мое?!

Так и вырос дураком неотесанным,
ни хирургом, ни летчиком, и не Матросовым
Ни добра себе не нажил, ни синь-пороху,
лишь ненужные стишки - пухлым ворохом.
Воровать не научился, ни поклоны бить,
только это и осталося - косой косить.

1995

С. Галкин

* * *
Посижу и постою, и опять присяду,
и вот так-то у штурвала восемь суток кряду
За стеклом то снег, то дождь, или все до кучи
Животы синюшных туч несвареньем пучит.

Черен берег, черен лес, черны изб глазницы
Между вахтами, на шконке, то-то крепко спится,
но приходит Чувство Долга и давай картавить
Поднимайся сукин сын, время вахту править!

А другое чувство - Лени - шепчет в изголовии -
Полежи еще, поспи, сбереги здоровье!
Или сделайся больным - мол понос и рвота...
Или больше как тебе, некому сработать?!
И зачем тебе вообще все вот это надо?
................................................................................
Разогнало ветерком хмурых туч армаду,
затеплились огоньки в деревнях прибрежных...
День тихонько умирает в красках робких, нежных.

1995

С. Галкин

В СОБСТВЕННЫЙ ДОМ Е. П., КНЯЗЯ Н. НА ТВЕРСКОМ БУЛЬВАРЕ.

Мой князь! Вы все еще больны очаровательною Ниной?
Оставьте! Не пристало Вам жить с кислою иль постной миной
Вы растеряли всех друзей,
забыли нас. Ваш робкий голос
и жалкий вид... Ужели волос
красотки Вам всего милей?

Он, знаю, в вашем медалионе, у серда. Этакая чушь!
Страданья, вздохи на балконе... Бросайте все, бегите в глушь!
Крестьянки наши Вам помогут -
хандру излечат, дурь и спесь, -
у них для этого все есть,
у них везде всего помногу...

Ну право! Папенькин дормез, я чаю, Вам еще сгодится
Сбирайтесь быстренько - и к нам! Здесь можно
заново родиться.
Студеной ночью, у камина
читайте, балуйтесь пером
А то поутру, с выжлецом
спугните зайца за овином.

А там уже и Рождество, с округи съедутся соседи
Тучкову помните ль? Она такая нынче стала леди!
Да вся на аглицкий манир -
оборки, шляпки, рашен-вашен...
и будто бы сватов к папаше
заслал отставный бригадир
(Гаевский. Впрочем, зто к слову...)

Весной на тягу. То-то славно! По краю Черного болота,
со стороны Глухой елани всегда отменная охота.
Там вальдшнепа полет неспешен
в сиреневой, вечерней дымке
Ночевка в брошенной заимке,
костер, туман, собака брешет...

Иль, скажем, за тетеревами. Бойцы азартны, лирохвосты
Чуфыкают во тьме, бормочут, а в небе тихо гаснут звезды...
Вот рассвело. Ты в шалаше
у щели замер и не дышишь,
ты ничего уже не слышишь
и про ружье забыл уже...
А эти, с красными бровями, гляди-ко - прямо дуэлянты!
Кружатся друг напротив друга и разодеты будто франты!
Поодаль самочки судачат
как дамы в театральной ложе
И смех, и грех! Поди-ка тоже
тут стерегут свою удачу.

Ну полно, полно! Разболтался я о любезной сердцу страсти,
а все же нет ее милее и нет зловреднее напасти.
Куда-то тянет все. Манят
к себе неведомые дали...
Излечишься уже едва ли -
горбатых гробы испрямят.

А мы Вас ждем без разговоров - и я, и наша половина
Коль Бог обидел нас приплодом, мы примем как родного сына!
Мозжит опять моя нога -
кампании последней мета...
До встречи, князь! И многи лета!
За сим покорный Ваш слуга.

С. Галкин

ПОХМЕЛЬНЫЙ СИНДРОМ НА ТАЕЖНОЙ РЕКЕ КАЗЫМ.

Над черным Казымом, покрытым полоской тумана,
над неровным забором вплотную стоящего леса
выплыл месяц - хохочущий, славный повеса,
помощник влюбленных, охотников и капитанов.
Я на вахте опять, да не тронут красотами ночи,
ни о чем не мечтаю как прежде и рифм не ищу
Я хандрою растерзан, я о чем-то неясно грущу -
о жене ли, о доме, о своей ли судьбе между прочим...
На речке Казыме перекатов, поверьте, немало -
каменистые россыпи, отмели, хитрые косы
Пожелтевшие травы поливают осенние росы,
однобокие ели головами поникли устало.
И моя голова нынче тоже не очень легка,
ее наполняют похмельные, темные страхи,
то и дело ныряю рукою за ворот рубахи,
искурил уже гору дурного эрзац-табака.
То послышится стон за спиною, то рация всхлипнет,
заблазнится по курсу коварная, страшная мель,
пот защиплет глаза, выжимая последнюю хмель,
и рубашка к лопаткам, как холодная жаба, прилипнет.
И почудится - в мире подлунном меня уже нет
я в другом измереньи, в зазеркальи похмельного бреда,
где предписано мне ни страданий, ни горя не ведать...

За кормою портвейном прольется холодный рассвет.

1993

Стихотворение "Похмельный синдром на таежной реке Казым"
печатается с соблюдением авторской орфографии.

Титульная страница "Мансарды