Владимир ВЕТРОВ
г. Хабаровск


1-я часть (страница)


ДАЖЕ ПОСЛЕ ЭТОГО

После наград театральных и разнотонных
и поцелуя на сцене,
названного троекратным,
после врученья цветов,
которых, кажется, тонны,
занявших весь паркет и пестро и ратно,
после слоенного вечера,
пиком которого раут признан
элитной когортой
с осадком причудливой лести,
после слов благодарности хмеля,
ввалился жизненный раунд:
вновь поединок с судьбой
и рефери в душу влезли.

Вот уже двадцать шесть лет
продолжается тот поединок...
Может, добью я судьбу, словно тварь
(как подавляющий фактор)?
Я доведен ее коренными клыками
и мне – все едино.
Если ж вдруг буду проигрывать,
выкрикну:
«Жри меня, это я – автор...»

1995

 

В. Ветров

* * *
Мне остается восхищенье суицидом:
мои мечты покончили с собой,
а принцип мой распластан гиацинтом,
погиб он,
как малыш,
затоптанный толпой
при панике в огне...

Я абсолютно
уверен, что наш век, как кайнозой.

Мой эпилог судьба почтит салютом,
который именуется грозой...

1995

 

В. Ветров

* * *
Где-то слышен
в скованной округе
неопределенный сочный хруст,
хоть с трудом
его возможно подогнать
под сравнения определенные:

так суставы мыши суетливой
звонкостью потрескивают ярко
на различных, различимых гранях
обозначенных резцов кошачьих
тот эффект и при пожаре чадном
что набросился на здание по-хищному.

Но, однако, все солидней здесь
и охотник с жертвою серьезной;
хруст же с неприятной амплитудой;
изнуряюще усилия для слуха:
металлическое лязганье клыков
как клинков
в дуэли
обреченного.

Без помарок интуиция подскажет,
что добычи непонятной
вес увесист
всех костей подробных
остальных
всех известных мне животных,
обитающих
(а – особо – промысловых)
в данной области
местности
совсем не заповедной.

И припомнил с затрудненьем я,
что вчера
днем видел
издалека:
рысь
на дереве,
что одиноко залегла,
утвердилась в агрессивной роще.

Позже вечером я видел
сквозь селенье
наше, позабытое для времени,
путник проходил без остановки
и неосмотрительно
неосторожно
торопился он к привалу
роковому.

1994

 

В. Ветров

* * *
Я в Истории место себе сберегу,
но в воссозданность «волчью»,

а СЛОВО смогу сравнить лишь с клином
                                                 скликающим Мир лебединый,

и вынужден буду преступно брататься
с любой браконьерской сволочью,

чтоб позже вязать на СТРОКУ стиха
                                                 небес лебединые спины...

Июнь 1996

 

В. Ветров

ВРЕМЯ В ЖИВОТНЫХ ОБЛИЧИЯХ

Изучая ход Мира нашего,
породнившись с Истории Ярмаркой,
помни: Время мелькнет звероящером
или же финикийской ящеркой,

иль грифоном с того подлокотника,
что поддерживал локоть Альбрехта,
иль животным дыханьем покойника,
или кроликом с росписи Палеха;

возвеличится Сфинксом египетским,
отыгравшись мустангом шахматным...
Может, снятся Времени Скипетры
Синей Птице в сезоне бархатном?

Есть ли прелесть в такой его тактике,
его мудрость – ...в котенке ворованном?

Показавшись лихим птеродактилем,
стихнет, может быть... львом дрессированным?

Октябрь 1996

 

В. Ветров

* * *
        Неслучайной знакомой

Ее поступки алогичны,
жизнь без при+мет – как луч – желанна,
но жестко жить и аскетично –
для алогичного закланья –
не для нее...
         придатком веры
ей служат склонности к мерцанью...

Но черных улиц браконьеры
за ней уходят, как за ланью:

и рок уже готов к отчету, –
как можно злее и короче –
отобразить свою охоту
в багровом подлиннике ночи.

Октябрь 1996

 

В. Ветров

ОСОБЕННАЯ НОЧЬ

Не вспугните – при окрике громком –
душу Осени, что больна:
Осень вымаранным ребёнком
заигралася допоздна
и блаженною девочкой мажет –
сочной слякотью – тротуар,
стены, травы и небо даже
и разводит чёрный пожар...

Вы её не браните –
жалейте:
свои ручки она не щадит,
ей бы ими играть на флейте,
а она их в жиже чернит;
и юродивый жребий брошен:
что ещё она здесь сотворит?
Больше всех исстрадается Осень,
в грязном пламени первой сгорит,

над собой надругается свыше
и, страшнее мясистых войн,
из пожарища будет слышен
её тоненький детский вой...

3 июня 1996

 

В. Ветров

* * *
(Стихотворение из регистра
«Лаборатория В. Сада»)


                                     Г. Куртиной

Я приласкаться желаю игривым барсёнком к тебе,
но я буду стремиться
улучить возрастные миноры,
над тобою нависнуть бедой
(как над низиной – Тибет),
а далее –
впиться когтями
в доверчивые аорты...

Я желаю
у рук твоих светлых свернуться кольцом
змеи,
дожидаясь, пока ты уснёшь с меланхолией лунной,
чтобы шею податливую обвить смертями земли,
чтоб ты оказалась не спящим ребёнком,
а мёртвою куклой...

Февраль 1996

 

В. Ветров

* * *
(Стихотворение из регистра
«Обращение к собственной смерти»)


Я провожаю День
(а День – финальный),
все подавил угрюмый вид,
перед глазами Боль стоит,
а, в общем, зрелище содержит крах повальный...

и, опрокинув взор, прощаясь в ровне
(и с мясниками и со мной),
мертвея,
дернув головой,
                        День захрипел, как вол на бойне...

Октябрь 1995

 

В. Ветров

ВНЕШНЕ И ВНУТРЕННЕ

Мне не хочется быть,
как представлю,
что в отместку за глаз неон,
я в садизм взбеленённый врастаю,
для любимой – восточный Нерон,

мои Фекды порой слишком ярки,
моя Нат – как от тифа – слаба,
но дроблюсь в истязаньях Петрарки,
мне не в помощь ни ксёндз, ни аббат...

Я избегну любви,
я закроюсь...
сотворю пресловутый порез...
но ты брызнешь дурной кровью:
знак верёвочной вешней поре, –

буду пить тебя с лунной ладони,
ты стечёшь, как «Шато-Марго»:

...будет жить захмелевший Адонис
и любить – изуверский игрок...

Май 1996

 

В. Ветров

* * *
Глянешь вправо –
убита смирившаяся Газель,
глянешь влево –
подстрелен Сапсан, небу равный...

И я недвижим,
я надсадно могу лишь глазеть,
как оживают они для новой расправы...

Я замкнут, угрюм,
я – Возничий
иль Дровосек –
замер фигурой
в психопатическом Тире,
изучая прищур Стрелка,
с надеждой досель...

Если б знать, за какие грехи
я попал в пневматический триллер?

Апрель 1996

 

В. Ветров

ФОТОСНИМОК
(в чёрный день)

                              Т. Кожевниковой

Когда я буду умирать,
тогда пред глазами
застынет жизнь страннейшим фотоснимком, –

на нём ты будешь Радостью и Летом...
как в море девочка,
с волной подпрыгивающая...
Тебе наперекор, –
словно оракул я:
ты – высота мне
                   и обрыв,
я называюсь Инком,
а день – как ярко-чёрная пантера, –
цвет чёрный
Солнца языком
вылизывающая...

Май 1996

 

В. Ветров

* * *
На роду мне написан высший
трон,
        хищный жезл,
                               личный шут...
Фавориткой ты спросишь: «Чем дышишь?»
Я отвечу, что Марсом дышу,
что влиянье имею, как Кришна,
Зазеркалье Храмов люблю... –
Ты монашенкой спросишь: «Что слышно?»
Я отвечу, что слышно Луну...

Но прерву я возвышенность речи,
саркастически рассмеюсь...
«Как живёшь?» – если спросишь, – отвечу:
«Как и прежде – кровью плююсь...»

Апрель 1996

 

В. Ветров

 

* * *
(Стихотворение из регистра
«Лаборатория САДА»)


1.

Я по наитию знаю:
Ты любишь меня до преступленья...
                                                 Трепетна,
вздрагивающая от дотрагиванья,
твоя – живая ещё – рука, –
страсти мои рисованы
отнюдь не спокойными красками Репина,
а золой баталиста,
изобразившим
взведённость неврастении курка...


2.

Чуть позже ты спросишь меня
с великолепным пафосом:
«Как же Ты мог?!!» –
негодованье пунцово прильнёт к щекам...
Вопрос – словно ярость грозы
при атмосфере пакостной, –
но я улыбнусь победно в ответ
оскалом ростовщика...

Февраль 1996

В. Ветров
2 часть (страница)

©  Ветров В. В., 1995-2000.
© Царскоселький журнал для поэтов «Мансарда», 1995-2000

mansarda@au.ru


Tитульная страница "Мансарды"
*
mansarda-spb.narod.ru
*
Заработок в Интернете


Hosted by uCoz