БОЛЕЗНЬ
рассказ

Гром не грянет - мужик не перекрестится.
Горбатого могила исправит.
Русские пословицы.

-Witam, witam, dla mnie jak zwykle kawe prosze. Slucham? Jasne, ze czarna...(1)

Милая девочка эта официантка. И имя милое. Мартой зовут. Знаю ее, наверное, лет сто. Не меньше. А, действительно, сколько уже она у нас на факультете? Год - наверху, в аудиториях, год - внизу, в баре, копейку зашибает. Насколько я помню, она - из маленького горного городка, в столицу приехала совсем девчонкой, с небольшим трогательным чемоданчиком и тубусом с чистым ватманом внутри. Грезила архитектурой, в предэкзаминационной лихорадке перебирала пересохшими губами: Райт, Гауди, Карбюзье... Однако под глянцевой, сверкающей всеми цветами радуги, картинкой столичной академической жизни покоится совсем иного плана аттракция: постоянная погоня за денежкой, скрипящие по ночам петлями двери общих уборных, засохшие бутылки из-под кефира на подоконниках с дохлыми мухами и ночной вой ветра в трубе одиночества. Утро приветствует тебя золотозубым оскалом вахтерши: “Проснись, студент” Вот так и карабкается Марта по жизненной пирамиде, чрезмерно напоминающей иногда отвесную скалу, сдирая лак с ногтей и наивные юношеские иллюзии с души.

1. Привет, привет, мне, как всегда, кофе, пожалуйста. Что? Конечно же черный... (польск.)

Хотя, как говорится, кто без греха, пусть первый бросит камень... Кто из нас тут не рецидивист-второгодник?.. О себе, во всяком случае, промолчу... Хотя вот этот, например. У стены. Наверняка на жизнь не жалуется. Зачетка у него в полном порядочке и академкалендарик можно демонстрировать на выставке с троекратным повторением заветного глагола в названии. Периодически поправляя тоненьким кривоватым пальчиком на переносице оправу модных очков, медленно, тщательно пережевывает он запакованный мамой в золотую фольгу бутерброд (с ветчиной и маслицем - на первую перемену, с сыром - на вторую; мяско, сынок, дольше переваривается). Рубашечка гладко выглажена (перед выходом из дома достаточно открыть шкаф - там висит их десяток, другой), в кармане джинсиков - бумажные платочки - вытереть масляные губки, в-о-от так... Молодец, лапочка!

Хотя и такие вот “буквари” находят себе проблемы. Частенько подсаживаются на героин. Со скуки, наверное. Или от тех напастей, что и мамина VISA избавления не принесет: впалая грудь, вросшие ногти, плоскостопие с детства и отсутствие любовниц с юности. Полностью. Или Скачать. Разархивировать и читать в Word 95/98/2000

наверх к рассказам
наверх

РИСЯНКА
рассказ

Одно помню точно - водка стоила червонец.

Несмотря на космическую цену за ней выстраивались не менее космические очереди. Наверное, они напоминали того самого мифического зеленого змия, с которым яростно боролось правительство.

Злая, громкая, матерящаяся, раздраженно-подвижная человеческая масса - с одной стороны, и атлетически сложенные флегматики-продавцы в некогда белых халатах - с другой. Вокруг - серо-сизые шапки милиции.


Мы взрослели.
Мы - это я и мой неразлучный дружок Вовка. Корешок, как тогда говорили. Или корефан. Это - в зависимости от района города.

Учились мы тогда в восьмом классе. Через пару месяцев нужно было сдавать экзамены - нововведение, от которого страдали не только мы, детки, но и те, кто наживал себе с нами язвы желудка, седые волосы, гипертонии, инфаркты и прочие отвратительные последствия постоянной перегрузки нервной системы, учителя, одним словом. Но в головах у нас были далеко не экзамены. Увы.

На дворе стояла удивительная погода. Ранняя весна. Кругом была такая тишина, что казалось, будто природа запуталась сама в себе. Зима уже сдала позиции, а весна еще не вошла в оставленный ею город. А город так и стоял молча и отрешенно, уже забывающий ужасы холодов, но еще не согретый прелестями весны, брошенный на попечение своих пернатых обитателей, проклятых вестников зимней серости и ранних сумерек, ворон.

В таких вот ранних непонятных сумерках не менее непонятного времени года мы с Вовкой бродили по улицам, заходили во дворы, сидели на полуразбитых лавках “верхом”, щелкали семечки, плевались, кто дальше и обсуждали свое житье-бытье.

Житье-бытье было не ахти. Мы тогда казались себе совсем взрослыми мужиками со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но вот как раз с последствиями то и было не ахти. А по правде сказать: вообще никак.

Жили мы с Вовкой в маленьком дворе. И старших товарищей, которые ввели бы нас в прекрасный - мы в это искренне верили - мир взрослой жизни, туда, где смеются белозубые создания в коротких юбках, пьяно падая на задний диван такси, где не нужно стыдливо идти в кухню за чаем в момент, когда в телевизоре целуются или и того хуже ...трутся друг о дружку взрослые дяди и тети, где обмениваются впечатлениями после вчерашних танцев усатые парни в джинсе, выкидывая недокуренные и до половины американские сигареты, у нас не было.

Пришлось искать дорогу эту самим. Искать на ощупь, (а у кого спросишь?) нетвердым шагом, словно щенки, втыкаясь слепыми мордочками во все подряд и кругом. Полностью. Или Скачать. Разархивировать и читать в Word 95/98/2000

наверх к рассказам
наверх

ТАНЯ-ТАНЕЧКА-ТАНЮША
рассказ

- Три эскимо, без сдачи. Спасибо!

В молодости и мороженое вкуснее.

По проспекту Ленина, вернее по его разделительной полосе - широкому пешеходному бульвару идут три веселые девушки-подружки. Весело и беззаботно едят мороженое. Всех троих одинаково зовут. Вернее, имя у них одно и то же. Но различать то как-то надо, верно? Вот потому: одна в кругу друзей - Таня, вторая - Танечка, а третья, та, что пониже, - Танюша. Пробовали, было сначала по-другому: Таня-1, Таня-2, но получалось как-то глупо, по казарменному. Как в авиации. Эдька предложил, постепенно прижилось, и теперь даже к доске так вызывали: Танюша. Или Танечка - это, смотря в какое место в журнале попадет учительский палец.

Все трое учились в техникуме. В одной группе. На занятиях сидели в правом ряду, за третьей и четвертой партой. Да и за школьными дверьми - они постоянно вместе. Не разлей вода подружки.



Жизнь - простая, веселая и понятная.

У Танечки была старшая сестра, Наташа. По средам они собирались вчетвером у Тани дома, и пили вино. Танина мама, милая тетя Лида, смотрела на это сквозь пальцы: пусть уж лучше дома, чем “где попало”. Да и сколько они пили? Бутылку. Но в головах все равно непривычно кружилось, окружающее набирало красок, и все было очень, очень смешным: и учитель физики, и Эдькины угри и колокольчик мусорки, тускло звонящий сумрачными вечерами в пыльных дворах. Вечером они шли на танцы. В высоченных белых сапогах с больно стягивающими икры голенищами, на твердых каблуках-платформах. В техникум в такой обуви ходить нельзя.

Все у них было похожим: и прически, и оценки, и туфли, и осанка (Танька, не сутулься! - Я?! Сама не сутулься!..), и мечты. Мечтали о сладком и круглом, как воздушный шар, будущем. О большой любви, о детях, о каракулевых шубах, хрустале и турпоездках в Югославию. Будущее не заставило себя долго ждать. Полностью. Или Скачать. Разархивировать и читать в Word 95/98/2000

наверх к рассказам
наверх

* * *
Электронная версия журнала помещена на Куличках 20 октября 1999 года. (Электронная и бумажная версии журнала не совпадают; последняя выходит очень редко.)

Журнал "Мансарда" зарегистрирован в Санкт-Петербурге решением горисполкома от 26.11.90, # 979, Свидетельство # 203 Бумажная версия журнала начала выходить 17/18 октября 1991 года *
Учредитель, редактор, издатель -- Сергей Машель

Copyright (с) Царскосельский журнал для поэтов "Мансарда", 1999-2000

Если Вы НЕ ХОТИТЕ, что бы Ваше ПИСЬМО (или часть его), а также материалы, присланные с ним, были опубликованы в "Мансарде" [например, в рубрике "ЗАПАСНИК (Стихи, проза, письма...)"], ПРЕДУПРЕДИТЕ, пожалуйста, об этом.